"Димитрий" на "Озоне"

 Наконец, "Димитрия" можно купить в России, на "Озоне"

Упущенный шанс России? Лжедмитрий I в истории и в литературе. Выступлени...

"Полка" о "Димитрии"

 О нас пишут...

Спасибо, "Полка"!

https://www.instagram.com/p/Cz2-M_kLUy4/

В издательстве Freedom Letters вышел роман Алексея Макушинского «Димитрий» — попытка писателя по собственным правилам сыграть трагедию Дмитрия Самозванца. Это своего рода «театральный роман» (костяк повествования — история постановки спектакля), разговор здесь идет и с Шиллером, и с Сумароковым, и с Пушкиным, посвящавшим самозванцу драмы, — но важнее, на самом деле, отношения между современными участниками постановки и между реальными персонажами русской истории. Автор выводит здесь и самого себя (постоянно аттестуя «занудой»), но пишет от лица Димитрия, амбиции которого простираются далеко за пределы театра. Герой Макушинского, самовлюбленный и разочарованный, находится в перестроечной Москве — и в Угличе XVI века. Он находится между явью и галлюцинацией, между прошлым и его реконструкцией, между Марией и Ксенией, между Смутой и Путчем.

Это роман раздвоения личности, роман длинных и сложных фраз, игры слов, постоянных цитат, тонущий в бесконечных подробностях, разливающийся звукописью, полный эротики. Набоков, Георгий Иванов, Саша Соколов, Гюнтер Грасс — вероятные его вешки, вероятные свечи, горевшие на пути автора.

Алексей Макушинский. Димитрий. Баден-Баден: Freedom Letters, 2023.

Алексей Макушинский 07/01/2023

Делаландия, Поэзия vs Проза, занятие 3

Дорогая и замечательная Надя Делаланд пригласила меня прочитать лекцию о "прозе поэта" на организованном ею курсе "Поэзия vs. проза".

«Проза поэта»: что это такое и есть ли она вообще? Какие тексты мы скорее причисляем к этому «жанру» (если это «жанр»), а какие скорее нет? Чем «проза поэта» отличается от «просто прозы»? Чем она отличается от эссе, статей, воспоминаний, заметок, дневников? Сводится ли «проза поэта» к «стихотворениям в прозе» или это что-то иное? Может быть, на эти вопросы и нет ответа. В конце концов, каждый автор индивидуален и каждый текст существует в единственном числе… Чтобы не потеряться в теории, я предпочел поговорить о любимых книгах: о «Парижском сплине» Бодлера и о «Записках Мальте Лауридса Бригге» Рильке.

Собирался поговорить еще о "Шуме времени", но не успел.

По-моему, неплохо получилось

Утраченные иллюзии...

 Человечество уже готовится отметить семидесятилетие смерти Сталина (гореть ему, еще и еще раз, в аду... вместе с нынешним сталиненком). Поэтому вспомнил и выкопал в компьютере стихотворение, написанное в Мюнхене 20 лет тому назад, в день пятидесятилетия этой смерти (смерти, даровавшей, в сущности, жизнь нескольким поколениям. Смерть тирана = жизнь людей. Так будет и в этот раз).

Я эти стихи не публиковал и не придавал им значения. Теперь они меня поражают, прежде всего, своей иллюзорностью. Как иначе виделся мир двадцать лет тому назад, какая была наивность. И как страшно рассеялись те иллюзии... Стихи все же неплохие, хотя у меня есть к ним претензии, так что я их здесь, пожалуй, помещу.

Все трагедии, в общем, закончились, все тираны

умерли. В городах

опозоренных ими, по-прежнему бьют фонтаны,

шелестят газеты, лепечет страх.

Но уже усы не сияют со стен, и речи

не рычат из радио. Проходя

незамеченной, Мнемозина замедляет шаги возле дома, где каждый вечер

кто-то – быть может, я –

проверял чемодан под кроватью, готовясь к аресту. Там же,

где кончается город, и пахнет землей, травой,

облака восстают горами,

в стеклянном воздухе, надо мной.

Мюнхен, 5 марта 2003 г.

Чоран и старьевщица

 По-моему, лучшая книга Чорана (и вообще одна из моих любимых книг) – это его дневники, или "тетради" ("Cahiers", 1957 – 1972), огромный, почти 1000-страничный том (кстати, он есть целиком в интернете, в пдф, по -французски). Эти тетради были подготовлены к печати его, если так можно выразиться, "гражданской вдовой", Simone Boué, и действительно вышли в свет в 1997 году, вскоре после ее собственной (возможно, добровольной) смерти. Дальше разыгрывается детективная история, финал которой мне неизвестен. Simone Boué завещала архив Чорана "Литературной библиотеке Жак-Дусе" (Bibliothèque littéraire Jacques-Doucet), где хранятся разные рукописи разных авторов. В крошечной квартире в доме 21, rue de l'Odéon, где жил Чоран, побывало множество людей, литературных и не очень (нотариусы, комиссары полиции). В конце концов, когда все бумаги были вывезены, брат Симоны Буе поручил некой "старьевщице", brocanteuse, по имени тоже Симона и с похожей фамилией (Simone Baulez) распорядиться оставшимся имуществом. Она-то и нашла в подвале то, что проглядели архивисты и полицейские, – дневники, которые вел Чоран после 1972 года (около 30 тетрадей!).

Когда она объявила о продаже их с аукциона, французские университеты попытались остановить ее через суд. Но суд постановил, что права теперь у старьевщицы! И суд второй инстанции окончательно отклонил жалобу университетов.

И на этом – все, история заканчивается и дальнейшая судьба этих (наверняка – бесценных) тетрадей мне неизвестна.

Последнее, что выдает интернет, – статья в Le Monde от 12 марта 2011 года, как раз и сообщающая об окончательном решении апелляционного суда. Старьевщица победила, но где, черт возьми, тетради? История истинно чорановская, но от этого не легче.